Игнорируя этого бессовестного жаворонка, а точнее, вообще не спящую «чистую», я дул очень неплохой кофе, вспоминая, как мы вообще оказались тут. И даже здесь. Где? Мы на 230 метров ниже улиц Стакомска, в огромной укрепленной системе пещер, вырезанных, укрепленных и обустроенных прямо под городом. Причем, мы располагаемся не там, где бывали раньше, а под китайской половиной города. У нас тут много места, много еды, много техники, и вообще много нужного важным и полезным людям, за которыми охотится неосапиант, вовсю играющий в военный спутник. Это я про Машундру, если что.

Хотя… я уже достаточно проснулся, чтобы вспомнить всё с самого начала.

В начале были самые жестокие и неожиданные обосрамсы, какие только может получить человек, думающий, что у него на руках небьющийся козырь в переговорах с маниакальным ученым. Вася Колунов оказался у Валиаччи. Один. Итальянец, чуть ли не в открытую послав нас нюхать цветочки, вырубил связь.

В тот момент я ни о чем не думал, потому как не знал, что Данко попал к «Стигме» только своей огненноголовой персоной. Стоял, обтекал, откладывал кирпичи, волновался за девчонок всеми жабрами своей души, панически прикидывал, куда успею долететь, вспоминал, что не знаю куда, снова откладывал кирпичи. Секунд, эдак, десять. А потом ход сделала Окалина Нелла Аркадьевна, светлая голова, изумительных душевных качеств личность, и вообще человек, заточенный на решение кризисных ситуаций.

Она выразилась предельно просто: «Нахер с пляжа или моя Витя будет стрелять». Проще говоря, угрожая страшным мной, оперативно выгнала из Стакомска вообще все конкурирующие элементы. Естественно, на голубом глазу, даже на её голубом глазу, подобное бы у блондинки не проканало, но, как выяснилось, она заранее подстелила соломки, договорившись о сотрудничестве с другой половиной города. А уж когда местным «ксюхам», пребывающем в шоке и раздрае, начали названивать разные высокопоставленные товарищи с иным разрезом глаз…

В общем, мы всех выдавили. Не прекращая во время процесса откладывать те самые кирпичи. А как иначе? Где-то злобный ученый (мне так и не сказали, несмотря на все угрозы), у него Вася, он проводит непонятные эксперименты, все неосапианты могут откинуть копыта в любой момент, ракеты летят, их сбивают из космоса (!!), а мы тут, такие, «ксюх» гоняем.

Но проканало. А уж когда в конце этого бешеного дня мне позвонила Цао Сюин и передала, что девки, просрав мальчика, заистерили, и решили выйти на связь… В общем, через неделю мы уже снова обнимались и целовались одной могучей кучкой, а затем уже нарисовались товарищи китайцы, позвали в глубины глубин, а спустившись туда, мы увидели очень внушительную рабочую зону, серверные комнаты, кабинеты, жилые помещения и жутковатый на вид зал, населенный нашими знакомыми призраками. Посреди зала стоял очень знакомый канделябр, на котором восседала мой личный призрак, Окалина Юлия Игоревна, прятавшаяся от «ксюх» буквально в нескольких километрах от Центрального Управления. И тоже, как выяснилось, задружившаяся с китайскими товарищами.

Лепота.

Дальше всё для меня закрутилось в самый настоящий водоворот событий, в которых преимущественную роль играли указания товарища майора, поддерживаемого великим китайским народом, желающим максимальной стабильности в столь сложном и нежном месте как Стакомск. Я то и дело вылетал куда-то, запугивал, наказывал, просто убивал, в редких случаях приносил домой в клювике нечто полезное или относительно полезное вроде товарища Салиновского и его жен… В общем, было мало приключений и очень много полётов.

За эти три месяца меня восемь раз чуть не убили. Шесть раз — гребаная Машундра с орбиты своими вспышками, когда ей доносили, где именно Витя изволит стоять, курить и чесать яйцы, один раз наёмный американский убийца с реактивным огнеметом (!!), а восьмой — Палатенцо, узнавшая, почему за мной пришёл американский убийца с огнеметом! В общем, я знатно засветился в Аргентине, когда множил целую солянку неосапиантов на ноль (и штурмовой отряд «Стигмы»), а затем еще неслабо оттянулся на Ямайке с целой ордой бухающих американцев. Когда кто-то умело сделал вброс, что вот этот русский голый хрен — никто иной как убийца Майкла Лайкерса, самого знаменитого «героя» Соединенных Штатов, то мои протрезвевшие знакомые с Ямайки быстро прикинули хрен к носу и обвинили меня на весь мир еще и в том, что я их всех там цинично изнасиловал куда можно и куда нельзя!

Юльке не составило труда понять, что дыма без огня не бывает, так что сцена ревности, в которой наблюдался грозовой фронт и вспышки молний, длилась довольно долго. Меня гоняли по подземельям как сидорову козу. Хотя, вполне возможно, что меня сдала её мамаша. Уж больно вовремя эта сцена приключилась, как раз тогда, когда закончились «заказы» товарища Окалины.

В общем, если не считать тягостного предчувствия конца света от сбежавшего Валиаччи, волнения за Васю, жжения и зуда от моего нового состояния, плюс люто-бешеной загрузки от идущей днем и ночью работой над Системой, дела шли очень даже неплохо.

— Ой, Витя! — громко смутилась Викусик, пытаясь натянуть подол майки пониже. Толку было откровенно мало, разница в росте — оно дело такое, беспощадное. Я сонно зевнул в ответ, зарывая нос в кружку.

— Викусь! — вредным тоном тут же одёрнула подчиненную Вероника, — Если мужик с утра видит твою жопу и зевает — это не твой мужик! Поверь старой опытной женщине!

Оценив взглядом «старую опытную женщину», выглядевшую помладше восемнадцатилетней девчушки, я хрюкнул, слегка поперхнувшись кофе. Вот че чудят? Был бы у меня ёж, даже ему было б ясно, что Викусик наша готова тут голышом расхаживать, хоть и вовсе не потому, что в её чистую невинную голову залетели пошлые и грязные мысли. Просто высота потолков на нашей импровизированной базе — четыре с половиной метра, поэтому трехметровая девушка получает в данный момент совершенно бесценный с её точки зрения опыт коммуникации с обычными человеками в бытовых условиях. Раньше-то одна жила.

Отрешившись от наставлений Кладышевой, доминирующей над несчастным ребенком, я еле-еле успел среагировать — моё любовно намазанное сливочным маслом печенье попытались украсть. Поймав вора за шкирку, я хмуро уставился в совершенно бессовестные глаза на крохотном личике неизвестного мне гуманоида. Ну неизвестного потому, что я так и не научился отличать Онахон Салиновскую от Охахон Салиновской.

— Щас жопой в кофе макну, — объявил я свою волю преступнице, — За расхищение народного хозяйства.

— Ну Вить… — тут же заныла совершенно чужая жена, — Ты себе еще намажешь, а нам двоим как раз позавтракать хватит!

— Для телекинетиков со специализацией на тонком манипулировании, вы чересчур вороватые.

— Не охота с утра напрягаться…

— Меня бы попросили! — встряла Викусик, — Я вот…

— Ты занята! — тут же начальственно рыкнула Кладышева, — Бери ложку и убирай накипь со свинины!

— Там ничего нет…

— Наклонись, громадина! Смотри! Смотри, вот!

Вот так и живем, слегка вымученно, но по-доброму думаю я, отпуская уболтавшую меня воровку печенья. Тот же слегка суматошный быт, что и в «Жасминной тени», но теперь уже глубоко под землей. Хоть какая-то отдушина после всего, что было. Южная Америка, Атлантический океан, путешествие через Португалию и дальше… постоянная готовность к тому, что я в любой момент могу отбросить коньки. Ну и потом как бы тоже несладко ни разу. Плен, освобождение Окалины, наш ультиматум, который внезапно взял и сработал, неожиданный вывод Молоко, что я, оказывается, не бомба, а вообще черте что и сбоку бантик. Она, кстати, до сих пор разобраться не может, почему мне хреново и жарко.

Появляется Паша. В отличие от приличного меня, надевшего майку-алкоголичку и старые шорты, явление Паши в семейниках вызывает бурную реакцию женского населения нашей маленькой, всего под шестьдесят квадратов, кухни. Пашу изгоняют полотенцем, на что он ворчит, жалуется на духоту и умоляет жену принести ему завтрак в постель. Жена чавкает печеньем с маслом, явно уже преодолев границу в половину сдобного продукта, и не собирается останавливаться.